Личная страница Maksim Vidarov ВКонтакте

Печальный Демон, дух изгнания Летал над грешною землёй... Давно отверженный, блуждал он... В пустыне мира, без приюта, Ничтожной властвуя землёй. Он сеял зло, без наслаждения... Нигде искусству своему, Он не встречал сопротивления И зло наскучило ему

Золото хозяйке Серебро слуге Медь - ремесленной всякой мелюзге «Верно» - отрубил барон, нахлобучив шлем «Но хладное железо властвует над всем»

* * * ...и дверь впотьмах привычную толкнул, а там и свет чужой, и странный гул – куда я? Где? – и с дикою догадкой застолье оглядел невдалеке, попятился – и щёлкнуло в замке. И вот стою. И ручка под лопаткой. А рядом шум, и гости за столом. И подошёл отец, сказал: – Пойдём. Сюда, куда пришёл, не опоздаешь. Здесь все свои. – И место указал. – Но ты же умер! – я ему сказал. А он: – Не говори, чего не знаешь. Он сел, и я окинул стол с вином, где круглый лук сочился в заливном и маслянился мозговой горошек, и мысль пронзила: это скорбный сход, когда я увидал блины и мёд и холодец из поросячьих ножек. Они сидели как одна семья, в одних летах отцы и сыновья, и я узнал их, внове узнавая, и вздрогнул, и стакан застыл в руке: я мать свою увидел в уголке, она мне улыбнулась как живая. В углу, с железной миской, как всегда, она сидела, странно молода, и улыбалась про себя, но пятна в подглазьях проступали всё ясней, как будто жить грозило ей – а ей так не хотелось уходить обратно. И я сказал: – Не ты со мной сейчас, не вы со мной, но помысел о вас. Но я приду – и ты, отец, вернёшься под этот свет, и ты вернёшься, мать! – Не говори, чего не можешь знать, – услышал я, – узнаешь – содрогнёшься. И встали все, подняв на посошок. И я хотел подняться, но не мог. Хотел, хотел – но двери распахнулись, как в лифте, распахнулись и сошлись, и то ли вниз куда-то, то ли ввысь, быстрей, быстрей – и слёзы навернулись. И всех как смыло. Всех до одного. Глаза поднял – а рядом никого, ни матери с отцом, ни поминанья, лишь я один, да жизнь моя при мне, да острый холодок на самом дне – сознанье смерти или смерть сознанья. И прожитому я подвёл черту, жизнь разделив на эту и на ту, и полужизни опыт подытожил: та жизнь была беспечна и легка, легка, беспечна, молода, горька, а этой жизни я ещё не прожил.

Подлинное мужество состоит не в героических усилиях, направленных на достижение внешних целей, а в решимости пройти через ужасный опыт столкновения с самим собой. До тех пор, пока индивид не найдет свою истинную сущность в себе самом, любые попытки придать жизни смысл через манипуляции во внешнем мире и достижение внешних целей останутся бесплодным и в конечном счете обреченным на поражение донкихотством

Сладко умереть на поле битвы при свисте стрел и копий, когда звучит труба и солнце светит, в полдень, умирая для славы отчизны и слыша вокруг: «Прощай, герой!» Сладко умереть маститым старцем в том же доме, на той же кровати, где родились и умерли деды, окруженным детьми, ставшими уже мужами, и слыша вокруг: «Прощай, отец!» Но еще слаще, еще мудрее, истративши все именье, продавши последнюю мельницу для той, которую завтра забыл бы, вернувшись после веселой прогулки в уже проданный дом, поужинать и, прочитав рассказ Апулея в сто первый раз, в теплой душистой ванне, не слыша никаких прощаний, открыть себе жилы; и чтоб в длинное окно у потолка пахло левкоями, светила заря, и вдалеке были слышны флейты.

Все мы гении. Но если вы будете судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой.

Альберт Эйнштейн